Глава 8. Тени прошлого молодого посла

Время стремительно приближалось к Часу Свиньи, к девяти вечера. Над Пусаном опустилась густая ночь, и лишь бледный свет молодого месяца на ясном небе освещал стены порта, серебрил прибрежные камни и помогал ночным стражам охранять мирный сон горожан.

Тадамаса задержался в гавани дольше, чем рассчитывал. Он обходил причалы, согласовывая время отплытия, отдавая последние распоряжения и проверяя готовность кораблей.

Гонцу, посланного в храм Сингон, удалось отыскать монаха не сразу. Когда тот наконец прибыл, он внимательно осмотрел небо и морскую поверхность, покрутился на месте с поднятым пальцем, проверяя направление ветра, и уверил главу Пусанского Вэгвана, что море будет спокойным как минимум двое суток.

Сообщение принесло Тадамасе явное облегчение. Монах говорил уверенно: он отметил ровный ночной ветер с запада, ясную луну без ореола, мягкую рябь у камней и низкие крики чаек, которые устраивались на ночлег у самой воды – всё это обещало безопасный путь.

Тадамаса, коротко постучав в сёдзи и не дожидаясь ответа, вошёл в покои жены. Приподнятое настроение, вызванное благоприятным прогнозом погоды, читалось в каждом его движении.

Он что-то бормотал себе под нос, крепко сжимая в руке письмо советника короля Чосон. Шаги его были тяжёлыми, но уверенными, и лишь лёгкий наклон головы и слегка сведённые к переносице тонкие брови выдавали в главе Пусанского офиса лёгкую задумчивость.

Амико-сан сидела на мягкой циновке у низкого столика, аккуратно расправляя складки кимоно. В свете бумажных фонарей её силуэт казался утончённым и хрупким, как изящная кистевая роспись суми-э, где мягкий просвет между мазками напоминал спокойную пустоту энсо на рисовой бумаге.

– Амико! – голос Тадамасы прозвучал громче, чем он рассчитывал, нарушив мирную тишину покоев.

Амико подняла глаза, слегка нахмурившись. Она промолчала, позволяя мужу, как обычно, сначала выплеснуть накопившиеся эмоции. Её спокойствие было для него, словно живым щитом, надёжно отражавшим любые его эмоциональные бури.

– Ну, как тебе этот Ли Ён? Или какое там у него настоящее имя? – продолжил он, подходя к ней и опускаясь на колени напротив жены. Его массивная фигура рядом с ней казалась горой, возвышающейся над изящной фарфоровой статуэткой.

– Ты же уже поняла, что это сын Масаюки Кобаяси?

Амико сохранила мягкую улыбку, позволяя ему договорить. Её лицо оставалось невозмутимым, хотя внезапная эмоциональная вспышка мужа была отнюдь не тем, что она ожидала услышать в этот час.

– Но один вопрос не даёт мне покоя, – продолжил он уже тише, успокоившись под её терпеливым взглядом. – Как Ли Су Илю удалось усыновить сына Масаюки и Киёки? И почему молодой посол столько лет оставался в тени?

Амико-сан задумалась, очаровательно сморщив лобик. Затем медленно ответила на, казалось бы, риторический вопрос:

– Насчёт того, почему молодой человек оставался в тени, я, разумеется, не могу сказать точно... – Она коснулась пальчиком губ, словно призывая себя тщательнее подбирать слова, хотя они были одни в покоях. – Но я помню старого даймё клана Со – Масатоси. По слухам, он запретил отвечать на любые запросы о пропавшей семье японского дипломата, распространив приказ на весь Пусанский офис.

На мгновение она замолчала, затем так же тихо продолжила:

– Ходили слухи, что Со Масатоси, кроме Рэнтаро, недолюбливал и его младшую сестру Киёко, и не только из-за происхождения. Он считал, что именно она виновата в ранении самурая клана Симадзу и срыве многолетней сделки. А Со не любил упущенную выгоду. Хотя... может, это были лишь слухи.

– Давно ходили разговоры о неком молодом секретаре, – задумчиво подхватил жену Тадамаса, потряхивая письмом в руке. – Мне говорили, что этот помощник советника похож на японского аристократа и прекрасно владеет нашим языком. Но мне и в голову не приходило, что речь о сыне Масаюки и Киёки!

Амико-сан кивнула: её старушки-информаторы в землях Чосон тоже доносили о мальчике, которого Ли Су Иль часто брал с собой в инспекционные поездки.

Тадамаса замолчал, будто что-то вспоминая.

– В письме... – добавил он, – Ли Су Иль прямо пишет, что Ли Ён, усыновлённый им более двадцати лет назад, забыл своё имя после трагических событий и, возможно, он и есть пропавший сын Масаюки Кобаяси.

Он засуетился, забегав взглядом по комнате в поисках письма.

– Оно у вас в руке, – заметив его метущийся по кабинету взгляд мягко подсказала Амико, показывая на бумагу в руках мужа. Она, прикрывшись веером, с лёгкой насмешкой наблюдала, как её муж, сидя неподвижно, словно гора, суетливо вертел головой.

– Господин, вы сегодня действительно рассеянны, – Амико-сан улыбнулась и требовательно протянула руку за письмом.

Тадамаса громко хлопнул себя по лбу, выдохнул что-то вроде «да чтоб меня…», и немедленно протянул жене развернутый лист. Он попытался указать на нужные строчки, но его большие пальцы закрыли почти всё письмо.

Однако, Амико-сан сама без труда нашла их. Она сначала быстро скользнула по ним взглядом, но затем вернулась, прочитав их во второй раз, но уже медленнее.

Лицо её слегка изменилось: глаза сузились, губы сомкнулись в прямую линию.

– Ли Ён… – тихо сказала она, и в её обычно ровном голосе проскользнула едва слышная смесь тревоги и радостного удивления.

Она надеялась, что сын Киёко когда-нибудь найдётся, но никак не могла представить, что он появится вот так, в роли посла Чосон, да ещё и под корейским именем. Она сидела, держа письмо в руке чуть в стороне, словно решая, стоит ли доверять этой информации.

Резкое движение мужа вывело её из размышлений. Тадамаса уже стоял, как будто подпрыгнул с места, он заложил руки за спину и широкими шагами начал вымерять её кабинет.

Два шага в одну сторону и он споткнулся об разложенные на полу циновки, сдвинув их. Наклонился, аккуратно поправив их, он продолжил движение. Поворот, он слегка задел плечом изящную токоному. Два, аккуратных шага обратно, уже осторожнее, посматривая себе под ноги, но вновь сдвинул циновку. На этот раз он не стал поправлять её, а недовольно буркнул какое-то ругательство себе под нос, а потом уже громче добавил:

– Да что за теснотища… Амико, нам придётся расширить твой кабинет. Тут развернуться негде.

Амико молчала, улыбаясь, внимательно наблюдая за неуклюжими действиями мужа. Идея расширения кабинета ей понравилась, но сейчас она не обратила на неё ни малейшего внимания.

Она знала своего мужа: сейчас он потопчется, поворчит, словно в поисках, куда бы пристроить непонятно почему переполнявшие его эмоции, но до самого главного он ещё не дошёл... Она подняла на него спокойный, выжидающий взгляд.

– Если это правда, – начал он, показывая на письмо в руках жены, – то он… – он замолчал, словно подбирая слова, – он не просто посол. Это может быть нашим шансом… вернуть то, что мы потеряли... Вернуться в Эдо, как ты всегда мечтала.

Он с надеждой посмотрел в глаза жены, но Амико-сан вместо радости, с удивлением посмотрела на мужа.

– Господин… не объясните ли, откуда такая вспышка радости? И каким образом приезд корейского посла может приблизить наше возвращение в Эдо… учитывая, что в столице находится сёгун, который до сих пор не простил отца корейского посла, – она выделила последнее выражение, подчеркнув, что для человека рьяно поддерживающий чистоту крови, этот факт будет решающим.

– Мы напишем письмо сёгуну в Эдо и Императору в Киото! – запальчиво воскликнул Тадамаса. – Напишем, что нашли сына пропавшего японского дипломата Масаюки Кобаяси и его жены Киёко… после их убийства!

Амико-сан на секунду задумалась, но... немного о другом.

«Всё-таки с этими порывистыми выкриками мужа нужно что-то делать…» –мелькнуло у неё в мыслях.

Она мягко посмотрела мужу прямо в глаза, затем отведя взгляд, спокойно, но твёрдым тоном спросила:

– Ты действительно думаешь, что сёгун или Император воспримут это с восторгом?

Она вспомнила о держащем в своей руке послании от Ли Су Иля, перевернула его на чистую сторону и начала «читать» несуществующий текст:

«Мы нашли корейского посла..., – начала Амико-сан.

– «Сознавая дерзость своих слов, смиренно осмеливаюсь донести...» – неожиданно прервал её Тадамаса, – нет, ну я бы так начал, если бы написал ему письмо.

Амико-сан закатила свои прелестные глазки, словно бессловно спрашивая, «Ну почему я?» и, сверкнув на мужа испепеляющим взглядом упрямо продолжила:

– «Мы нашли корейского посла молодого человека по имени Ли Ён. Он невероятно похож на Масаюки Кобаяси, вашего преданного дипломата, погибшего при исполнении поручения, согласованного с кланом Со, в целях защиты ваших экономических интересов. Но ни он сам, ни мы не знаем его настоящего имени. Мы даже не знаем, как и почему он выжил…»

Она чуть наклонила голову и, посмотрев на уже успокоившегося мужа, спросила:

– Ты правда хочешь, чтобы именно так звучало твоё послание? Она приглушила голос, словно взвешивая каждое слово:

– Да после одного взгляда на его корейское имя… – она аккуратно положила письмо на маленький столик и взяв веер, взмахнула им, резко, но элегантно, словно показывая, как сёгун или Император отбросят письмо, не дочитав, – они просто перестанут читать.

Она посмотрела на мужа и продолжила, мягко, но без тени сомнения:

– Если мы представим его таким образом, какую реакцию ты ожидаешь? Она замолчала, дав Тадамасе осознать сказанное, а затем тихо добавила:

– Ты помнишь, что сделал сёгун с Масаюки. Ты действительно веришь, что он не поступит иначе с его сыном, молодым послом иначе?

Но на этот раз Тадамаса удивил жену своей неожиданной уверенностью. 

– Во-первых, это было более двадцати лет назад молодой даймё, Токугава Иэнари, принявший такое решение об изгнании отца, может отличаться от решения уже постаревшего даймё по отношению к его сыну, – начал он сдержанно, но твёрдо, подражая манере жены раскладывать доводы по пунктам, скорее для себя, чем для неё, чтобы не сбиться.

– Во-вторых, молодой посол ведёт себя достойно: он по-японски сдержан и, несмотря на молодость он, кажется настоящим дипломатом. Я надеюсь, сёгун это оценит...

На втором пункте, под взглядом жены и вздёрнутой вверх бровью, он всё-таки сбился, подумав, какое отношение это имеет к решению сёгуна. Он остановился, поглядывая на жену, которая сидела, слегка помахивая веером, и, задумчиво и неопределённо покачивала головой.

Главе Пусанского офиса было непонятно согласна ли она с приводимыми им доводами или нет, но решив продолжить, он с ещё большим усердием начал приводить новые факты в пользу признания сёгуном молодого дипломата.

– В-третьих – он действительно, как две капли воды похож на своего отца – погибшего Масаюки Кобаяси.

Для большей убедительности, он резко провёл пальцем над правой бровью, изображая шрам.

– В четвёртых – это письмо, – Тадамаса взял с маленького столика письмо и потряс им, – в котором, Ли Су Иль пишет, что усыновил мальчика двадцать пять лет назад в Буддистском монастыре, в то же время, когда были убиты Масаюки и Киёко Кобаяси и пропал их маленький сын.

Его голос звучал то уверенно, то настороженно, наблюдая за реакцией жены, которая всё также внимательно слушая эмоциональную речь мужа, то одобрительно покачивая головой, то морщила свой очаровательный лобик. 

Слушая мужа, она, как всегда, держалась невозмутимо: несомненно, была доля правды в словах её мужа. В ссылку отца Ли Ёна, Масаюки Кобаяси, отправлял Токугава Иэнари.

Да, он всё ещё формально был при власти, но уже передал её в пользу своего приёмного сына Токугавы Иэёси, поэтому последнее слово будет за ним... Но, конечно же с учётом мнения старого сёгуна.

«А, в этом случае... – она слегка прищурилась, – в этом случае всё будет зависеть не столько от поведения посла, сколько от того, как мы сможем, с выгодной для нас стороны, преподнести Токугаве Иэнари, этого молодого посла – инчин но чи... Сможем ли мы убедить его, что признать сына опального самурая – это не признание его прошлых ошибок, а... его величайшая мудрость?»

Но вслух, чтобы пока не поддерживать иллюзии мужа, она ничего не сказала, лишь одобрительно улыбаясь, кивнула мужу. Тадамаса поощрённый кивком жены закончил своё перечисление с лёгкой долей оптимизма:

– В-пятых, если он покажет себя на переговорах здесь и в Цусиме...  

Амико-сан дождавшись окончания пламенной речи мужа, жестом велела Тадамасу сесть: вдвоём стоять, а тем более ходить в её маленьком кабинете было бы слишко тесно и неудобно. Она встала, её движения были размеренными: она обдумывала каждый шаг. Подойдя ближе, она мягко положила руку на плечо мужа. На шестом десятке лет она наконец-то научила своё «милое чудовище» хоть чему-то, хотя бы внешне подражать её поведению.

Подойдя к мужу, она с улыбкой склонила голову к сидящему мужу и сказала, словно невзначай: 

– Дорогой муж, наша задача сейчас не писать писем, а создать ситуацию, в которой его японская кровь станет не угрозой для сёгуна, а даром для него. И, конечно для нас. Давай посмотрим, как он проведёт переговоры здесь, насколько он компетентентен в вопросах дани. Затем он покажет себя на Цусиме... Пусть его манеры, его знание языка, его умение вести диалог заставят всех увидеть в нём не корейского шпиона, а потерянного сына Ямато, вернувшегося домой. Твоя идея, в целом верна, Нагаи, но спешка – наш враг.

Она, наконец, коснулась письма кончиками пальцев, отодвинув его в сторону, как отодвигают, сделавшую свой ход, фу (японскую пешку) в сёги (японские шахматы), чтобы в нужный момент достать её вновь.

– А мы будем незаметно наблюдать и помогать, в силу его и наших скромных возможностей там, где это необходимо и дадим ему возможность блеснуть. А когда его успех станет всем очевиден ... вот тогда мы представим наши доказательства сёгуну. Не как просьбу, а как триумфальное возвращение того, кого считали давно ушедшим к духам, и тебя, кто его вернул.

В её глазах вспыхнула та самая искорка, которую Тадамаса знал и любил: смесь мудрости, хитрости и безграничной преданности.

– Так что твой оптимизм, мой господин, не лишён основания. Но в этот раз мы пойдём не по пути кэнка, где побеждает тот, кто быстрее и громче, а выберем кёкутё-но мити – путь черепахи: медленный, надёжный и просчитанный. Согласен?

Она улыбнулась, наблюдая, как Тадамаса кивнул, принимая её слова. Он сидел и рассеянно водил взглядом по кабинету жены, остановившись на лежащем на маленьком столике письме, а пальцы невольно начали ритмично постукивать по краю циновки покрывающей татами.

Он медленно перевёл взгляд на полуоткрытые сёдзи: свежий воздух мягко перетекал в комнату, смешиваясь с тёплой неподвижностью маленького пространства и принося лёгкую свежесть осеннего вечера.

За окном листья кружились в медленном осеннем танце, но их плавные движения не успокаивали главу Пусанского офиса, а только раздражали его. Они напоминали ему о чём-то неуловимом, словно он забыл сказать Амико что-то важное: брови сдвинулись, по щекам заходили желваки. Он уставился вниз, на циновки, словно мысль должна была проявиться прямо на их переплетении… и даже слегка провёл пальцем по поверхности, будто помогая ей выйти наружу.

В комнате воцарилась тишина, казалось, после слов Амико-сан атмосфера должна была разрядить, но была всё ещё наполнена скрытым напряжением.

Наконец, Тадамаса усмехнулся и на его лице появилось то самое выражение, которое Амико знала слишком хорошо. Это был азарт, с которым её муж вынашивал свои на первый взгляд безумные, но порой удивительно гениальные планы. 

– А что, если… –  его голос прорвал тишину, а в глазах заплясали лукавые огоньки. – А что, если выдать нашу Сору-тян за этого молодого дипломата, Ли Ёна?

Он довольно хмыкнул, словно уже видел перед собой все детали своей идеи.

– Молодой посол влюблён в неё по уши, – заявил он, его голос звучал почти торжественно. – Ты сама видела, как он на неё смотрел сегодня вечером. Да, и наша дочь смотрела на него такими же влюблёнными глазами…

Амико-сан не сразу ответила. Её взгляд стал задумчивым, словно она оценивала идею мужа. Несмотря на всю нелепость его предложения, их дочери Соре-тян было семнадцать лет, она, с точки зрения японского общества, была и-нокоори мусумэ – девушкой, которая осталась в доме родителей, и, с молчаливого сожаления и согласия Амико-сан, уже собиралась уйти в монастырь. А причиной всему была наследственность: высокий рост.

То, что для её старшего брата и их сына Кэна было гордостью и неоспоримым преимуществом, для девочки высокий рост стал тихим проклятием.

Она представила себе высокого, по-японски красивого молодого посла, к мысленной картинке добавила дочь... и внутренне улыбнулась.

Но соглашаться так быстро, значит подыграть мужу слишком легко. Надо было выслушать, что он ещё скажет и как он станет защищать свою «гениальную» мысль.

 –  Тадамаса,  –  наконец произнесла она, её голос звучал спокойно, но в нём была едва уловимая нотка предупреждения.  –  Ты не думаешь, что это может оказаться... слишком рискованным? Мы даже не знаем, насколько этот молодой посол верен своему королю и чьи интересы он будет отстаивать в переговорах об увеличении дани.

Она начала медленно прохаживаться по кабинету. Её шаги оставались изящными и почти невесомыми, но в её движениях появилось что-то непривычное – не по-японски прямолинейное, даже чуть властное. 

– Если ты хочешь доверить ему не только дочь, но и часть нашей судьбы, ты должен быть уверен в нём, как в самом себе,  –  добавила она, её слова звучали скорее как факт, чем как совет.

Обернувшись к мужу, Амико-сан слегка приподняла брови, её взгляд скользнул по письму в его руках и задержался на его лице.

– Выдать Сору-тян? – повторила она, её голос прозвучал необычно низко и чуть растянуто, тщательно взвешивая каждое слово. В её интонациях не было ни испуга, ни сомнений – только сдержанное любопытство, будто она рассматривала идею со всех сторон, выявляя скрытые углы.

Она сделала шаг вперёд. Движения её были плавными, почти змеиными. Чуть склонив голову, она ловила его взгляд.

– И как ты это себе представляешь, Тадамаса? –  спросила она негромко, но в голосе уже прозвучала едва уловимая нота вызова. – Ты уверен, что это укрепит наш род… а не приведёт к новым осложнениям?

Было видно, что Амико-сан уже всерьёз заинтересовалась предложением мужа. Её вопросы были не упрёком, а попыткой просчитать слабые места: не разрушить, а проверить на прочность его идею.

Её последние слова прозвучали мягко, но с нажимом, как веерный удар в шелковой перчатке. Она изящно опустилась рядом с мужем и, прикрыв глаза, погрузилась в раздумья.

– В этот раз – нет,  –  уверенно произнёс Тадамаса, но его голос слегка дрогнул, и в этой дрожи звучала тень сомнения, которую он не хотел признавать даже себе.

Теперь уже он поднялся и начал мерить шагами комнату, сцепив руки за спиной. С каждым шагом, его взгляд становился уверенным как фонарь в порту Пусана освещающий путь заблудившимся в шторме кораблям. –  Если он действительно сын Масаюки,  –  заговорил он громче,  –  это откроет нам все двери. Этот брак свяжет нас с ним кровными узами, и…

Он резко остановился, обернувшись к Амико-сан. Его лицо было напряжено, как от сильного внутреннего напряжения, а в глазах загорелся яркий, почти безумный огонь. –  Я смогу выполнить данное тебе обещание – ты сможешь вернуться в Эдо!  –  воскликнул он, словно уже видел славу и триумф, которые их ждут.

 –  Мой муж, не кричите,  –  слегка поморщившись от радостного крика мужа, спокойно заметила Амико-сан. Она указала на место на татами.

– Сядьте и успокойтесь. Я спрашивала, как вы себе представляете брак Соры-тян и корейского посла Ли Ёна?

Пока Тадамаса, смутившись, собирал свои мысли, осознавая, что ответил вовсе не на тот вопрос, Амико-сан молчала. Её взгляд был опущен, лицо по-прежнему спокойным, но внутри шёл холодный расчёт. Она аккуратно взвешивала каждый вариант исхода такого брака, чтобы не допустить ни одной ошибки.

На этот раз ей не потребовалось много времени, чтобы прояснить мысли. «Тадамаса, как всегда, выдаёт желаемое за действительное...» –холодно проанализировала ситуацию Амико-сан, – но… возможно, он прав. Сёгун, состарившись, действительно может сменить гнев на милость и простить Ли Ёна. А заодно, возможно, и Тадамасу.

«Однако полагаться только на милость сёгуна было бы недальновидно, продолжала размышлять она,  –  но, чтобы получить правильное решение, Ли Ёна надо будет представить в нужном свете. Придётся проделать кропотливую, тонкую работу… и это ещё при условии, что сам Ли Ён примет «правильное» решение и будет действовать по моим указаниям».

Она медленно вдохнула, чуть прищурив глаза.

«А вот это – весьма сомнительно… – мысленно отметила она и вспомнила взгляд молодого посла. – Слишком уж у молодого посла в глазах много преданности к Чосону».

Амико-сан встала с татами, прошла к столу, аккуратно слегка поправив кимоно, села в кресло. Кабинет казался слишком тесным для двоих, особенно когда один из них был таким крупным, как Тадамаса. Она скрестила руки на коленях, но её пальцы невольно сжимались и разжимались, выдавая внутреннее напряжение.

– А ещё, – подал голос Тадамаса, – этот мальчик ведь сын твоей лучшей подруги Киёко.

Да, это была правда, за всей этим обсуждением

Муж был прав то, что произошло, осталось в прошлом, более двадцати лет назад. Возможно, сёгун стал старше и мудрее, а зрелый ум способен признать свои ошибки. Ведь Масаюки никогда не совершал ничего, что могло быть направлено против Императора или сёгуна. Наоборот, он всеми силами пытался доказать свою лояльность, особенно сёгуну. Он что-то раскрыл, но, к сожалению, подробности тогда прошли мимо неё. –  Ты понимаешь, что сейчас вынуждаешь меня играть на стороне молодого посла,  –  сказала она тихо, но её голос дрогнул. Слова вырвались словно сами собой, и она тут же устыдилась.«Что ты говоришь,  –  напомнила себе Амико-сан. Это же сын Киёки  –  единственной подруги, которая осталась с тобой до конца. Судьба и так обошлась с ней настолько жестоко...»

Она глубоко вдохнула, подавляя эмоции, которые нахлынули неожиданно. «Ты можешь стать его союзницей, но союзницей «нужного» тебе Ли Ёна, а для этого потребуется много сил и времени… Однако, если усилить…»  –  подумала она, её взгляд стал уверенным. Решение зрело внутри неё, прорастая с каждой секундой и обретая всё большую ясность.

Она подняла взгляд на мужа, и лёгкая, почти кокетливая улыбка скользнула по её губам, как солнечный луч на воде. –  Тадамаса, мой дорогой муж давай не будем торопиться,  –  произнесла она мягко, её голос звучал обманчиво спокойным, но в интонациях промелькнули лёгкие искорки задорного азарта, словно эта игра начинала её увлекать.

Тадамаса подался вперёд, его глаза вспыхнули с новой силой. Он уже понял  –  Амико-сан приняла положительное для него решение, и теперь в его сознании стремительно выстраивалась картина реализации задуманного. –  Что мне нужно сделать, Амико? Я готов!  –  воскликнул он, не скрывая своего энтузиазма.

Но, Амико-сан, будто не замечая его пылкости, задумчиво проговорила. В её холодных глазах неожиданно мелькнули озорные искорки, добавляя лёгкости её словам: –  Организуй встречу. Пусть он придёт завтра. Я хочу, чтобы он увидел меня и Сору-тян. –  Встречу, завтра, ты уверена?  –  переспросил Тадамаса, удивление на мгновение промелькнуло в его голосе. Но затем в нём зазвучало восхищение. –  Абсолютно,  –  твёрдо кивнула Амико, её тон был непреклонным, но мягким. Её губы изогнулись в лёгкой, почти кокетливой улыбке. –  Ты ведь знаешь, Тадамаса, никто не может устоять перед очарованием нашей девочки, Соры-тян.

Она сделала паузу, затем с легким задором добавила: –  И перед твоей Амико тоже, разве не так?

Тадамаса улыбнулся так широко, что его крупное лицо озарилось неожиданной, почти непривычной для него мягкостью. Он сделал шаг к жене и, опустившись на колени перед ней, слегка наклонил голову. –  Когда ты принимаешь мои безумные идеи, таким голосом и тоном, я готов свернуть горы, Амико,  –  произнёс он, его голос стал ниже, обрёл бархатистые оттенки.

Он смотрел на неё так, словно видел впервые, и в то же время с ощущением, будто знает её всю жизнь. Внутри него поднималась волна неистовой любви и восхищения, знакомая, но каждый раз удивляющая своей силой.«Я люблю её так сильно,  –  подумал он.  –  Когда её глаза блестят от азарта, мне хочется слиться с ней навсегда, запереть этот свет в своей душе и никогда не отпускать...»

Тадамаса протянул руку и осторожно коснулся её плеча  –  его жест был бережным, почти почтительным, словно он боялся разрушить магию момента. –  Я всё устрою, Амико. Завтра утром, в Час Дракона, мы с ним встретимся в моём кабинете,  –  быстро проговорил он, его голос вновь обрёл твёрдость, но в глазах ещё теплилась нежность.

 –  Дорогой муж,  –  медленно произнесла Амико, всё ещё раздумывая. Чашка в её руке была пуста, и она бессмысленно крутила её пальцами, словно пытаясь найти в этом движении ответы на свои мысли. Затем она аккуратно поставила чашку на изящный столик и продолжила: –  Не могли бы Вы пригласить молодого посла...  –  она сделала короткую паузу, словно вспоминая его имя.  –  Ли Ёна. Он ведь довольно молод, и я хочу понять, насколько его намерения искренни. Может быть, стоит быть более осторожными с таким человеком, не находите?

Тадамаса мгновенно понял: жена напряжена из-за новости, связанной с Сорой-тян и Ли Ёном. Он сидел тихо, словно тигр в густом лесу, наблюдающий за происходящим. Его неподвижность могла показаться безразличием, но в действительности он был готов к действию, если потребуется.

Тадамаса знал, что её ум работает быстрее любого механизма. Её проницательность была столь острой, что часто ей не нужно было слов, чтобы понять суть ситуации. Это качество делало её не просто женой, а незаменимым союзником, чьи решения не раз спасали его в самые трудные моменты. –  Молодой посол Ли Ён,  –  повторила она твёрдо, словно запечатывая в памяти его имя.  –  Пусть он придёт не в ваш кабинет, а в вашу резиденцию.

Она замолчала на мгновение, её взгляд остановился на пустой чашке, будто она сверяла детали в своей голове. –  И пусть письмо-приглашение ему передаст сама Сора-тян. Завтра он будет ждать вас около кабинета в Час Дракона, верно? Тогда Сора-тян передаст ему письмо и прогуляется с ним до вашей резиденции. Так будет гораздо удобнее.

Тадамаса слегка приподнял брови, слушая её предложение. Он почувствовал, что за этим скрывается больше, чем просто желание облегчить его задачу. –  Я понимаю,  –  сказал он, едва заметно кивая.  –  Всё будет так, как ты говоришь.

Амико-сан спокойно посмотрела на него. В её взгляде было нечто такое, что невозможно было игнорировать  –  уверенность человека, чей план уже продуман до мельчайших деталей.

Но, внезапно Тадамаса нахмурился, будто только что осознал возможную проблему. –  Но как она пойдёт одна с молодым человеком?  –  воскликнул он, его голос был полон беспокойства.  –  Это же будет выглядеть непристойно и может скомпрометировать нашу Сору-тян!

Амико-сан лишь слегка улыбнулась, её лицо оставалось безмятежным, словно она предвидела все его возражения. –  Не беспокойтесь о её чести, дорогой муж,  –  произнесла она с лёгкой ироничной ноткой в голосе.  –  Я отправлю с ней её служанку, Сайо. Её присутствие обеспечит всю необходимую строгость, и никаких разговоров не возникнет.

Она тихо засмеялась, её смех был мелодичным и уверенным, словно эта небольшая хитрость была для неё не более чем игрой. –  Пусть они прогуляются,  –  продолжила она, её голос звучал мягко, но твёрдо.  –  Ни один слух не сможет приклеиться к этой ситуации, если Сайо будет рядом.

Тадамаса нахмурился, его плечи слегка напряглись. Он всё ещё ощущал внутреннюю тревогу, которую не могли развеять её слова. Ему было трудно смириться с мыслью, что всё обстоит так просто, как казалось Амико-сан, но хорошо знал её склонность к продуманным, тонким ходам, которые всегда были на грани дозволенного. –  Сайо, Сайо…  –  задумчиво повторил Тадамаса, нахмурив густые брови.  –  Ты знаешь, у меня от её присутствия...  –  Он замолчал, словно подбирая подходящие слова, но так и не смог найти их. Его взгляд метался, как будто он пытался уловить суть странного чувства, которое она вызывала.

Перед его внутренним взором возник её образ. Загадочно красивая служанка невысокого роста и лицом, в котором сочетались, казалось бы, несовместимые черты: высокий лоб, большие глубокие светло-серые, похожими на лунные зеркала глаза, нос с горбинкой, тонкие губы-ниточки, ямочки на щеках, появлявшиеся при улыбке, и острый подбородок. Её лицо было необычным, но именно это делало его ещё более запоминающимся, словно созданным мастером, который предпочёл загадку идеалу.

Но больше всего его внимание привлекли её волосы. Когда он впервые увидел её сверху, он не мог отвести взгляд: густые чёрные волосы, как ночное небо, и у корней каждый локон отливал серебром, будто лунный свет оставил на них свой след. Этот тонкий, едва уловимый контраст придавал её облику необычность, не бросаясь в глаза сразу, но не позволяя забыть.

На солнце её волосы казались живыми: чёрные пряди переливались, а серебристые корни мягко мерцали, словно серебряные нити, вплетённые в чёрный шёлк. Эта деталь заставила Тадамасу чувствовать себя странно, словно он смотрел не на человека, а на неразгаданную тайну.

Тадамаса очнулся от воспоминаний, услышав слова Амико: –  Это та служанка, которая передала флакон, и он спас Вам жизнь, господин,  –  сказала Амико и, на мгновение задержав взгляд на Тадамасе, тоже вспомнила служанку Соры, вернее, ситуацию с его отравлением.

Тадамаса нахмурился, но быстро скрыл эмоции за маской безразличия. Он провёл ладонью по виску, словно стирая тревожные мысли. –  Я мало что помню,  –  произнёс он медленно.  –  Всё произошло слишком быстро.

Амико на мгновение задержала кисть над бумагой, затем спокойно сказала: –  Порой судьба преподносит нам неожиданные дары,  –  задумчиво промолвила она.

Повисла тишина. Тадамаса перевёл взгляд на окно, за которым тянулся узкий внутренний двор. Он не любил размышлять над интригами, предпочитая решать проблемы прямыми методами, но Амико всегда смотрела глубже. –  У меня в её присутствии ощущается что-то...  –  первой заговорила она, её голос прозвучал мягко, но уверенно,  –  то, что приносит спокойствие. Чувство какой-то... стабильности, что, возможно, вызывает у вас чувство страха.

Амико-сан увидела, как лицо мужа стало наливаться кровью и тот уже собрался возразить, но она перехватила его взгляд и быстро поправилась: –  Господин,  –  её голос стал ещё мягче, почти извиняющимся.  –  Я имела в виду не животный страх, а страх потери контроля над ситуацией.

Тадамаса нахмурился, его пальцы сжались в кулак, он не слишком хорошо понял, что сказала его жена, а она слишком хорошо знала его натуру. –  Это был единственный человек, который действительно пришёл вам на помощь,  –  добавила она, её голос всё ещё звучал ровно, но в нём чувствовалась сила.  –  Она буквально спасла вам жизнь за один день.

Она замолчала, её взгляд потемнел, будто она пыталась вспомнить нечто ускользающее, едва уловимое. Затем Амико-сан слегка встряхнула головой, словно стряхивая тень наваждения.

 –  Я знаю одно,  –  наконец произнесла она, и в её голосе прозвучала та сталь, которую Тадамаса всегда уважал.  –  Сайо никогда не причинит вреда Соре-тян. В этом я уверена.

Тадамаса медленно кивнул, но странное, необъяснимое чувство спокойствия, связанное с присутствием Сайо, никогда не покидало его.Оно ощущалось, как тёплый ветерок  –  почти невидимый, но вполне реальный, словно невидимые доспехи, оберегающие от тревог.

Он решил не спорить с женой. Её слова звучали столь убеждённо, что даже он, привыкший полагаться на свою силу, не осмелился идти против них. –  Амико, так какие у нас планы на молодого корейского посла?  –  спросил он наконец.

Амико-сан чуть склонила голову набок, её губы тронула лёгкая улыбка. –  Пока что мы будем наблюдать.

Тадамаса усмехнулся. Он знал, что, когда Амико начинала «наблюдать», это означало, что в её голове уже выстраивался сложный план. –  Просто наблюдать за Ли Ёном и ничего не предпринимать?  –  неожиданно спросил он, снова глядя на жену.

Амико-сан задержала взгляд на свитках перед собой. –  Не просто наблюдать, а направлять ситуацию в нужное нам русло.А что касается Ли Ёна... Он мне просто интересен, мне необходимо понять, может ли он действительно стать частью нашей семьи.

Впервые увидев молодого корейского посла, Амико-сан сразу отметила его безупречный японский: речь была дипломатичной, выверенной, по-японски сдержанной. Окинув его взглядом, она оценила и лицо, и осанку  –  перед ней стоял человек, достойный стать преемником Нагаи Тадамасы.

Но всё это станет возможным только в том случае, если молодой посол, обладающий выразительной японской внешностью, свободно владеющий языком, умеющий управлять эмоциями, знающий придворные интриги Чосона и корейскую культуру, а если ещё и проявит глубокое понимание экономики провинций и положения Королевства Чосон в целом  –  только тогда…

Только тогда, если он сделает правильный выбор, если он справится со своими «они»  –  тенями прошлого и найдёт путь, что даёт ему стремление двигаться вперёд и приносить пользу. Для себя. Для своей семьи.

Амико-сан искоса взглянула на мужа. По её мнению, если Ли Ён действительно сможет со временем заменить Тадамасу на посту главы Пусанского офиса, то сам Тадамаса уже был готов сделать следующий шаг  –  занять достойную должность в клане Со.

Возможно, пост старшего советника по вопросам корейской дани.А может и пост гэнро клана: Танэгава Юкимото был уже слишком стар для этой роли и Амико-сан была больше, чем уверена, что он с радостью ушёл бы на достойную пенсию.

Именно ради этого Амико-сан и собиралась направить мужа  –  и, возможно, присоединиться к нему и молодому корейскому послу в поездке на Цусиму.

Необходимо было прояснить обстановку внутри клана Со и, конечно, постараться понять истинные намерения их «партнёра»  –  тайного советника Кобаякавы Харунобу, с его всё более странными и настораживающими запросами.

Но пока что о своих планах на совместное плавание с мужем и молодым послом Амико-сан решила не говорить.

Напоследок Амико-сан внимательно посмотрела на Тадамасу, который уже собирался выйти и стоял у сёдзи. –  Нагаи, когда ты отправляешь Ли Ёна на Цусиму?

 –  Завтра утром. Да, думаю завтра утром,  –  громко ответил Тадамаса.  –  Монахи обещали спокойное море.

Амико-сан слегка прищурилась. –  Не стоит ли тебе самому составить ему компанию и навестить Цусиму?  –  её голос был мягким, но в словах читалось нечто большее.

Она посмотрела Тадамасе прямо в глаза. –  На Цусиме творится что-то непонятное. Как вы уже заметили, от советника клана Со, Кобаякавы Харунобу, нашего «партнёра,» поступают странные запросы.

Она чуть склонила голову, выдерживая паузу. –  Точно такие же странные, какие я получаю от своих старушек  –  о нём самом.

Тадамаса усмехнулся, но в его взгляде промелькнуло напряжение. –  Амико… Я же говорил тебе, что завтра прикажу Ли Ёну отправить всех его людей домой.  –  Он скрестил руки на груди.  –  И поеду с ним сам, чтобы обеспечить ему охрану. Просто забыл тебе сказать,  –  почти извиняющимся тоном пробормотал Тадамаса.

Амико-сан кивнула в ответ и опустила взгляд, снова сосредоточившись на тонких, размеренных движениях  –  будто этот разговор был для неё всего лишь мимолётным эпизодом дня, но Тадамаса знал: если она заговорила о ком-то с таким вниманием, значит, этот человек имеет значение.

И, вдруг он понял  –  он не просто любит эту женщину. Он благоговеет перед её умом, хитростью, силой и мудростью. Она была для него незримой силой, что управляет миром  –  тихо, но неизбежно.

А он, как и все остальные, был всего лишь частью её игры. Только она не просто играла  –  она создавала игру. Она задавала правила и искусно направляла ход событий.

Когда за мужем закрылась дверь, Амико-сан встала и неспешно прошлась по кабинету. Она уже всё для себя решила.

«Мне нужен новый глава офиса. Посмотрим, как он ориентируется в экономике провинций… Если справится  –  предложу ему пост помощника. А потом и саму должность. Тадамаса давно заскучал на своём месте…»

Высокий рост молодого посла, мужественное, аристократическое лицо  –  он напоминал Амико-сан Тадамасу в молодости. Безупречный японский. Острый слух...

Хотя однажды она слышала, как он тихо мычал, пытаясь подпеть какой-то странной мелодии. Узнать мелодию так и не удалось  –  ни тогда, ни позже, сколько бы она ни пыталась воспроизвести её в памяти.

Удалось расслышать только одно:«Сора-тян…»  –  имя её дочери, прозвучавшее особенно отчётливо.

«Отсутствие слуха? Пусть будет милым недостатком...В конце концов, ему ведь не петь на переговорах,»  –  усмехнулась она,представив, как он мычит посреди дипломатической аудиенции.«Мычит… Ли Ён…»

Кроме этой забавной мелочи, всё остальное говорило в его пользу.Он был идеальным кандидатом. А может быть  –  даже тем, кто однажды сможет заменить её. Амико-сан.«Нужно лишь слегка подтолкнуть… Помочь сделать правильный выбор. Направить туда, куда нужно,»  –  решила она окончательно.

И, чуть постучав по краю стола кончиком пальца, как будто заключила с ним негласное соглашение.Щелчок  –  как печать, скрепляющая его.